В далеком детстве я любила ловить жуков-короедов и отрывать им лапки. Однажды ко мне подошли более взрослые дети и сказали: «Как ты можешь! Ему же больно!». Тогда я стала думать: «Если ему так больно, то почему он не кричит?»
Я продолжила свой садистский эксперимент. Оторвала одну ножку – и ничего: жук продолжил свое движение. Оторвала вторую – ползет дальше. И вот, когда я оторвала все лапки несчастному, я вдруг стала осознавать, как бедному насекомому должно быть больно. До меня наконец-то дошло, что не все живые существа могут издавать звуки, не все звуки я могу услышать, а боль может быть невидимой!
Поначалу я рассуждала так: «когда я отрываю лапку жуку, моя нога или рука не болит, значит и жуку не больно». Я не отделяла то, что я делаю от себя и своих чувств. Я знала, что дети показывают свою боль: они плачут, кричат, обижаются и даже могут стукнуть тебя в ответ. А как живые существа могут переживать боль, никак внешне этого не показывая, я не знала. Как мне понять, что ему больно?
